8. Мулинет.
В середине ночи Дин бесшумно спустился вниз и заглянул в импровизированный штаб. Лесли спала, клубочком свернувшись в кресле и обложившись горой ксерокопий. Сэм, уткнувшись в ноутбук, вяло стучал пальцами по клавишам, то и дело протирая уставшие за день глаза. Кипа листов перед ним выросла, а посылка от отца аккуратно стояла на подставке.
Вчера утром они накинулись на неё, как гули на подгулявшего выпивоху, решившего пройтись по тёмной улице. Разорвав обёрточную бумагу, они обнаружили книгу и записку с одним-единственным коротким словом: «Проверьте». Дин лично с лупой обследовал каждый сантиметр посылки, не в состоянии поверить, что штемпель «Италия» на ней был подлинным. Сэм и Лесли взялись за книгу.
Семейный молитвенник. Лесли, немного разбиравшаяся в старинных книгах, определила его примерный возраст – две сотни лет. Единственное, чем он отличался от любого другого такого же (а ссылок на подобные вещи в Гугле оказалось просто навалом) была родословная некой итальянской семьи, начавшаяся с даты свадьбы Марии и Бальдазара Гьярдини. Несколько исписанных от руки листов в конце книжки - рождения детей, венчания, даты смерти – и ничего больше.
Перерыв всё, что можно, и ни на йоту не приблизившись хотя бы к разгадке того, почему Джон им его прислал, они взялись за дело всерьёз. Сэм начал сравнительный анализ всех содержащихся там молитв, а Лесли, откопировав родословную, принялась за составление генеалогического древа семьи. Дин, пытавшийся найти хоть какие-то физические зацепки в обёртке, штемпеле, молитвеннике и звонках отцу, сдался раньше всех.
- Сэмми! - угрожающим шёпотом прошипел он почти на ухо брату, - какого чёрта ты ещё не спишь?
- Эээ, заработался. Я ещё немножко…
- Нет! Вали спать, у тебя и так осталось не больше четырёх часов!
- О чём ты?
- Ты собирался ехать в Стэнфорд, забыл?
- Сейчас? После первой весточки от отца?
- И что? Он же не ящик с оружием и записку «Защищайтесь!» прислал? Мы с этой долбаной книжкой и без тебя разберёмся! В конце концов, у нас всегда слишком много проблем с законом, так что я предпочитаю иметь в семье дипломированного юриста!
- Дин…
- Сэмми, это важно для тебя. Да и для меня тоже. Так что вали спать. Машину ветал я отладил, до аэропорта доедешь.
Сэм зевнул, встряхнул головой, а затем вытащил покрывало и, осторожно укутав спящую девушку, отправился к себе в спальню.
Лесли проснулась от шороха бумаг. Разлепив глаза, она взглянула на Сэма, который собирал рюкзак, убирая ненужные книги и бумаги в шкаф. На столе остались только его данные по молитвеннику вместе с самим реликтом. Потянувшись, она с хрустом попыталась расправить задеревеневшие за ночь конечности и тихонько выругалась под нос – кресло оказалось не лучшим местом для спанья.
- С добрым утром, соня, - улыбнулся ей Сэм.
- Ты что, не ложился? – девушка кинула взгляд на часы.
- Дин ночью таки загнал меня спать. А вот ты вряд ли выспалась.
- Мне торопиться некуда, - Лесли зевнула, вылезая из кресла. - Тебе не пора выезжать? А то на самолёт опоздаешь.
Сэм усмехнулся.
- Вы прям как сговорились. Решили побыстрее выпихать меня из дома?
- Угу, и оргию тут устроим. Во главе с Маргарет, твой брат на неё давно зуб точит. Сэм, ты что-нибудь нарыл?
- Взгляни, - младший брат передал ей ксерокопию. - Это единственная молитва, которую я не встретил больше нигде. Я закончил ночью перевод, но не просматривал, кинул на твою почту. Хотя, по моей предварительной оценке, это скорее не молитва, а что-то вроде детской бормоталки на ночь: «Господь, сохрани мою душу во сне». Только… эмм… для женщин, точнее – девушек.
Лесли удивлённо приподняла брови.
- Ладно, я проверю. Составим это дерево – тогда будет хоть понятно, где рыть дальше.
- С чего ты взяла? – удивился Сэм, надевая куртку и забрасывая на плечо рюкзак.
- Несколько фамилий кажутся мне до жути знакомыми, но я никак не могу вспомнить, откуда я их знаю.
Сэм нахмурился:
- Странно, ты ведь говорила, что у тебя фотографическая память!
- Да, но это было до… - Лесли запнулась, - до пожара. Так что либо я их слышала, либо столкнулась с ними после, когда практически не воспринимала окружающее. Слуховая память у меня всегда была никакой.
- О, так мне просто стоит написать список моих любимых песен - и ты запомнишь его навечно? – с набитым ртом произнёс старший брат, входя в комнату.
- Дин, отвали.
Сэм усмехнулся и, неожиданно обняв девушку, стащил с неё кепку и чуть коснулся губами рыжей макушки.
- Не давай ему спуску, сестренка.
- Да брось. Я же скромная и тихая. Обидит – тихо закопаю и скромно отпраздную, – Лесли улыбнулась.
- Смс мне скинь по этому поводу – я за него тоже тихо опрокину рюмку. И пожелай мне удачи.
- Удачи.
Дин отвёл глаза от обнявшейся парочки. Он не мог, в отличие от Сэма, вот так легко касаться Лесли – всё внутри сжималось от брезгливости. Частенько ему стоило больших трудов не скривиться в гримасе, когда взгляд цеплял шелушащуюся кожу на щеках и подбородке. И не понимал брата, который совершенно спокойно брал её за руку. Она же, явно чувствуя нутром это его отвращение, старалась не снимать перчаток, закрывала шею высокими воротниками, а лицо – козырьком кепки. Спроси Дина сейчас, какого цвета у неё глаза - и он затруднился бы с ответом. Зато перед глазами мгновенно вставали щёки с катышками слезающей кожи и пятнами, как у аллергика. Жалея её и не зная при этом, как избавиться от природной брезгливости, он переименовал её из коровы в ящерицу – благо, тренировки Сэма действительно помогали, делая её всё более юркой.
Проводив Сэма, они вернулись в дом. Лесли снова взялась за родословную. Дин распечатал молитву.
- Кхм… внимание, зачитываю, - начал он, пафосно подражая церковному говору, - «О, Всеблагий Господи, я знаю, что великое счастие мое зависит от того, чтобы я Тебя любила всею душею и всем сердцем моим, и чтобы исполняла во всем святую волю Твою. Сохрани мя от гордости и самолюбия: разум, скромность и целомудрие пусть украшают мя. Праздность противна Тебе и порождает пороки, подай же ми охоту к трудолюбию и благослави труды моя. Убереги мя от искусов врагов твоих, дабы несла я печати, тобою данные, до обряда, тобою освящённого. Поелику же Закон Твой повелевает жить людям в честном супружестве, то приведи мя, Отче Святый, к сему, освященному Тобою, званию, не для угождения вожделению моему, но для исполнения предназначения Твоего, ибо Ты Сам сказал: нехорошо человеку быть одному и, создав ему жену в помощницу, благославил их расти, множитися и населяти землю. Услышь смиренную молитву мою, из глубины девичего сердца Тебе возсылаемую; дай мне супруга честнаго и благочестиваго, чтобы мы в любви с ним и в согласии прославляли Тебя, милосерднаго Бога: Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.»
Лесли несколько озадаченно вытащила из рук Дина листок.
- Обычная молитва… кроме одной строчки.
- Где?
- Вот эта, про печати. Какие ещё печати может нести девушка? И почему я опять на них натыкаюсь?
- Ещё? Насчёт одной я почти уверен... Постой, что значит – всё время натыкаешься?
- Памела говорила про печати. Бобби…
- Эй, ты не рассказывала про Бобби!
- Пока вы ездили за кольтом, мы с Бобби разобрали тот обряд, с помощью которого желтоглазый собирался в меня залезть. Бобби сказал, что там всё было по стандартной схеме, кроме одного знака, который был чем-то вроде отмычки к замку. Не ломал её, но позволял за неё проникнуть. Ну, типа как пройти невидимкой сквозь запертую дверь.
- За печать? Кхм… странный у демонов способ … проникновения.
- Пытаешься вогнать меня в краску?
- Всё, уже заткнулся. Гляди, а как насчёт вот этого: разум, скромность и целомудрие? Может, это и считалось печатями два века назад?
- Насчёт целомудрия не поспоришь, но при чём тут скромность и разум? Как они могут быть печатями? А способ проникновения у демонов и правда идиотский. – Лесли фыркнула и снова уткнулась в молитву. Дин озадаченно посмотрел на неё. «Черти б тебя взяли, Сэмми, ну как ты не вовремя уехал!»
- Лесли… - осторожно начал он.
Девушка потёрла лоб ладошкой и вздохнула. Дину не было видно её лица, скрытого под кепкой, но он заметил, что кончики ушей у неё просто горят. От скользкой темы было не уйти.
- Да, Дин, я девственница, – наконец спокойно произнесла она, и Дин догадался, каких усилий ей стоит это спокойствие. - Вспомни, как я выглядела – мог бы и не спрашивать.
«Проклятье! Ну почему я такой идиот?»
- Ты и сейчас не лучше, - буркнул Дин, - ящерица… линяющая.
- Слушай, прекрати ты меня доставать, а? – девушка вскинул голову, и Дин прямехонько наткнулся на взгляд серых, ясных глаз, немного усталых, но спокойных. – Я всю жизнь хреново выглядела, так что меня твои подколки ни капли не волнуют. Просто отвлекают.
- Могла бы и не носить эту идиотскую кепку, - невпопад брякнул он, неожиданно поймав себя на мысли, что если бы он чаще видел её глаза, то и дразнил бы значительно реже. – Мы всё равно к тебе уже привыкли.
- Я её не из эстетических соображений ношу.
- А из каких? – охотник обрадовался переводу темы в другое русло.
- Волосы лезут. Так что скоро я стану лысой ящерицей, – увидев на лице Винчестера неприкрытый ужас напополам с отвращением, Лесли фыркнула. – Шучу. Новые очень быстро растут. Но старые всё-таки тоже лезут. Ты же не хочешь в своих любимых пирогах на них натыкаться?
Дин вскочил и ринулся на кухню за пивом.
- Идиотка! Меня сейчас стошнит!
Девушка злорадно хмыкнула.
- Ты спасибо скажи, что тебе не надо самому слив в моей ванной чистить! - прокричала она вслед.
Направление мужских шагов изменилось от холодильника к ванной. Лесли злорадно расхохоталась.
- Это тебе за ящерицу, – мстительно прошептала она.
Потолок. Приборы. Запах лекарств. Кто я???
Встать. Оглядеться. Выглянуть в окно. Высоко. Странно, вроде раньше было легче? Почему так тяжело двигаться? Предыдущим воплощением было намного проще управлять. Писк приборов – настойчивый, занудный. Оборвать провода, чтобы утихомирить этот писк.
Шаги в коридоре. Скрип открывшейся двери. Запах вошедшей женщины. Стук её сердца. Бег крови по венам. Боль в челюсти, как будто нечто острое разрывало их изнутри.
Сладкий вкус крови, смочившей обожженное неведомой доселе жаждой горло.
Джессика – глаза в глаза, капли её крови на его лице, искаженное страданием лицо и огонь. Ужас волной накрыл сознание, заставив проснуться. Сэм огляделся и посмотрел на часы – скоро объявят посадку, так что опять засыпать не стоит. Да он бы и не смог. Уставившись в иллюминатор, он попытался отогнать от себя кошмар.
За что? Почему? Он так и не выяснил этого. Месть – яростная, злая, со временем переплавилась в холодный расчёт действий, но не ушла, не успокоилась, горя так же ярко, как и в тот миг, когда случившееся с любимой девушкой дошло до сознания. И он поклялся приложить все силы, чтобы этого не случилось с ещё одной.
- О чём задумалась?
- Почему я, Сэм? За что мне такая честь?
- Лесли, возможно, это как-то связано с тем обрядом…
- И что? Ну, получил бы он желтоглазый доступ в моё тогда отнюдь не бренное тело – и что потом? Стал бы творить зло именно моими руками? Так там и этих проклятых чёток хватало уже выше крыши!
- Знаешь, когда мы приехали в Коскиуско впервые, кто-то сказал нам, что после смерти вашего предыдущего пастора ты являешься олицетворением человечности в этом городе. Может, это как-то связано? Он хотел тебя сбить с пути истинного, чтобы ты не стала символом веры людей в добро?
Презрительно фырканье.
- Чушь собачья.
- Почему? Демона как раз и занимаются подрывом веры людей…
- Говорю тебе – чушь. Я отнюдь не ангел во плоти. И никогда ею не была. Столкнуть меня с того пути было легче лёгкого.
- О чём ты?
- Сэм, я в 12 лет поняла, что мне ничего в жизни не светит. Такой корове, как я, было не слишком-то просто найти общий язык с окружающими. И я пошла на подготовительные курсы по психологии. Учиться мне было легко, а уж применять всё это на практике ещё и приносило немалое удовольствие. Поверь мне, я НЕ образец добродетели. Все полученные знания я использовала только для одного – чтобы как-то вписаться в общество, где Кейт Мосс – идеал женской красоты. И чтобы я не говорила, в моих словах сочувствие и доброта были точно дозированы. Я холодно и расчётливо пользовалась подготовкой психолога, завоёвывая людей, потому что просто хотела иметь друзей – даже не совсем настоящих.
- У тебя вообще-то не было...
- … иного выхода? Был. Я могла всё это делать искренне. Но я всего лишь жила по принятым правилам, в душе ни капли не думая о большей части тех, с кем общалась. Я манипулировала ими в свою пользу. Да, я не приносила людям вреда – но поверь мне, сманить меня во тьму было плевым делом. Посули тогда какой-нибудь хирург избавление от лишнего веса – и я бы душу продала за это предложение. У желтоглазого был миллион способов подобраться ко мне через других людей – и он не воспользовался ни одним из них. ПОЧЕМУ? Зачем ему именно я?
Но если думать об этом – то обучение не закончить. А ему этого так хотелось. Лесли оказалось отличным помощником – не разбираясь в юриспруденции, она всегда умела вычленить из потока почти незнакомых слов нужные ему подсказки, направляя мысли в правильное русло.
Едва он успел устроиться в автобусе, идущем до университета, как раздался телефонный звонок.
- Дин, я только что приземлился. Что нашли? Да, я слышу. Ладно, пока буду добираться до Стэнфорда, попробую что-нибудь разузнать. Сами? Подсказать направление? Ладно… ммм… разум, скромность и целомудрие – у некоторых католических общин было представление о материальном воплощении этих качеств. Например, целомудрие девушки должен был блюсти отец, за скромность отвечала мать, а разум – это то, чем распоряжалась сама девушка. То есть, они привязывались к человеку в физическом плане.… Нет, я не знаю, чем. Дин, попробуй проверить пару сайтов из закладок. Лесли уже сделала родословную? Отлично! Что? Да, я знаю, что она девственница. Откуда? Чёрт, Дин, а откуда у неё были шансы с ней расстаться, а? Я же просил, не доставать её! Обсуди с ней это абстрагировано. Как? Это, блин, легко – если при этом телек отключить! Да, именно с этим каналом. Я? Я занят, поэтому придётся тебе самому с ней разговаривать. Ну так учись. Урод.
Сэм отключился и уставился в окно автобуса. Почему Дину кажется, что с ней тяжело общаться? С его точки зрения, она была весьма приятным собеседником – начитанным, эрудированным, при этом обладая достаточным чувством юмора – правда, иногда окрашенным в довольно мрачные тона. Почти никуда не выезжая из родного города, она с удовольствием слушала байки Сэма про их семейные путешествия по Америке. Их совместные тренировки, на которых настоял уже он, всегда были для него за радость – как ни странно, спасая людей, он впервые почувствовал удовольствие от того, что они не просто помогают кому-то, но и дают этому человеку шанс дать отпор. Дин, весьма презрительно относившейся к их гимнастике, был вынужден признать, что Лесли стала намного сложнее победить. Каждый вечер Сэм устраивал на веранде что-то вроде спарринга - его задачей было научить девушку уклоняться от нападения. Поначалу Лесли брала в руки любую вещь, пытаясь не дать Сэму возможность её отобрать. Потом задачу усложнили: освободив ей руки, Сэм старался стянуть с неё кепку. Удары на их тренировках находились под запретом: можно было оттолкнуть противника, но ни в коем случае не бить. В один из таких вечеров Дин, наблюдая, как девушка плавными движениями ускользает от брата, и обозвал её ящерицей.
Почему больше никого нет? Ведь раньше голоса в голове постоянно звали, успокаивали, поддерживали, давали направление. Откуда, после утолённой жажды, это дикое, болезненное чувство одиночества? Семья… Где они? Ведь раньше их зов был так отчётлив, а сейчас его нет! Неужели они все ушли!?
Зеркало. Отражение. Мгновенная ярость от увиденного, осознанного, непонятого. Всё должно быть не так! Не в таком воплощении! Оно… ужасно. Но сейчас главное – найти семью. Возможно, это воплощение их просто не слышит.
Переодеться. Смыть следы крови. Замаскироваться.
Коридор, кабинет, человек – на сей раз мужчина. Приветливая улыбка, недоумение, непонимание, страх от увиденного, попытка закричать.. Поздно. Воплощение не мешало движениям, хотя управлять им было весьма непросто. И снова сладкий вкус, немного иной, но такой же приятный…
Портрет воплощения. Бумаги. Имя и название.
Алисия Вербински.
Коскиуско.
- Как семейное древо?
- Цветёт и пахнет. Что у тебя?
- Проверил кое-что по наводке Сэма. Итак, в некоторых общинах символом настоящей женской добродетели считались три признака – девственность, нецелованные губы и ни разу не стриженые волосы. И всё это добро девушка должна была в целости и сохранности донести до алтаря.
Лесли задумчиво откинулась на спинку стула. Дин настороженно посмотрел на неё.
- Лесли? – наконец решился окликнуть он.
- Когда мы с мамой ходили в парикмахерскую, она обычно говорила, «что меньше дюйма не считается». Всю свою жизнь я только обрабатывала кончики волос, и никогда не срезала их по-настоящему, - прошептала Лесли.
- О чём ты?
- Физическое воплощение трёх печатей, Дин. Волосы - это разум, скромность – нецелованные губы, ну а девственность… она и в Африке девственность.
- Твою дивизию… как ты умудрилась ни разу не поцеловаться ни с кем?? – невольно вырвалось у него.
Лесли как-то странно посмотрела на него.
- Давай уже на этом прекратим, а? Всё равно что-то не клеится.
- В смысле?
- На кого чёрта желтоглазому понадобился обряд? Ну ладно, если эти три качества и есть печати, за которые он пролезть сам не смог, то зачем поднимать такую бучу? Проклинать чётки, устраивать заварушку в городе, куда, в конце концов, приехали вы и всё сорвали? Не проще ли было вселиться в мою парикмахершу и уговорить меня подстричься?
- А ты бы согласилась?
- А почему нет? Я, хоть и привыкла к своей весьма нестандартной внешности, но отнюдь не отказывалась тогда её улучшить! Да и с поцелуями та же фигня – появись в городе парень, который сказал бы мне, что тащится от толстых тёток – и всё, до первой базы я бы с ним дошла в тот же вечер!
- О, да ты у нас любвеобильная? – не удержался от подколки охотник.
- Тьфу, Дин, что ты несёшь? Просто, чтобы попробовать! – поморщилась Лесли.
- Стоп! – Дин неожиданно вскочил, и начал наворачивать круги по комнате. – Тот знак, про который упоминал Бобби – он НЕ ломает эти печати! Он позволяет управлять тобой, оставив их нетронутыми.
- И всё это всё равно не отвечает на вопрос, почему именно я, – буркнула Лесли, снова утыкаясь в молитвенник. Дин задумался.
- Редкое сочетание всех трёх печатей?
- Чушь. В одной Америке достаточно религиозных общин, где девушки держатся в ещё более строгих условиях.
- Да, это вариант. Значит, ему нужна была не первая попавшаяся нецелованная девственница с острой неприязнью к парикмахерам, а именно ты.
- Чёрт.
- Чёрт. Что там с родословной? – Дин переворошил бумаги на столе.
- Заканчиваю. – Лесли со вздохом подтянула к себе здоровенный лист с меленько написанными именами и расписанный стрелочками.
- А что это за знаки у некоторых имён? – Дин снова пролистнул молитвенник, вглядываясь в родословную.
- Не знаю, я не обратила внимания…
- Слушай, земноводное, именно на такие вещи и стоить обращать внимание. Давай-ка начнём отмечать их и на твоём дереве. Где лупа?
- Держи. На что похоже?
- Круг, а в нём три точки. Везде разные, скорее, как символическое обозначение какого-то знака, некоторые вообще просто накарябаны. Но вот на обложке, в центре креста, этот же круг с тремя точками более чёткий. Крайняя точка вверху, две другие по бокам. Если соединить точки, получится равносторонний треугольник. Ты этот символ нигде не встречала?
- Треугольник? Равносторонний? Да.
- Где?
- Да ты его тоже везде видел. Только у тебя он широкой стороной вверх.
- Не понял.
- Его ставят на туалетах.
Дин от неожиданности расхохотался.
- Ничего себе древность
- Ещё какая. Треугольник издавна считался женским символом. Причём неважно, какой стороной вверх он был повёрнут. Это уже в наше время их разделили, а так – чисто женская символика. Встречается где только не попадя, вряд ли можно из этого что-то выжать, слишком много будет совпадений.
- Три точки, как три печати. Понятно. Отследим, что там с родословной и связью с этими печатями?
- Давай.
После пары часов напряженней работы им удалось закончить.
- Ну вот. Начинается всё со свадьбы Марии и Бальдазара Гьярдини. А заканчивается всего тремя ветками - причём, заметь, все ветки ведутся исключительно по женской линии, что весьма необычно для Италии того времени. – Лесли внимательно рассматривала законченную работу, расцвеченную маркерами разных цветов.
- Четырьмя. Смотри, две ветки утыкаются в потомков мужского пола, одна – недавно умершая в Италии семейная пара и их бездетный кузен, а вот эта просто обрывается – не вычеркнута, не обозначена датой смерти, и нет продолжения рода. Адель Кавальяччи, дата рождения - 6 сентября 1911 года, с шестью кругами.
- В каждом из которых три точки. Восемнадцать печатей. И её больше на дереве нет. Что могло с ней случиться?
- Гляди-ка, а ведь род Кавальяччи продолжился вплоть до наших дней. Сан-Винченцо – где это?
- Сейчас глянем. – Лесли застучала пальцами по клавиатуре. - Маленькая деревушка в Тоскане, на побережье Италии.
- Предположительно, она просто могла уехать, и о ней ничего не знали, поэтому и не продолжили родословную. А вот фамилия сохранилась. Кавальяччи – побочная ветка, без печатей, трое последних потомков этого рода погибли недавно во время пожара… Кто же их тогда отсюда вычеркнул?
-Пожара? – Лесли снова стремительно заработала пальцами. – Дин!
-Ммм?
- Они сгорели в ТОТ САМЫЙ день.
Дин встревожено посмотрел на девушку.
- Ты прямая наследница этого рода.
Лесли отрешённо уставилась в окно.
- Нам нужно разыскать эту Адель.
- Пока Сэм не приедет – никаких вылазок. – Дин решительно захлопнул книгу. Открывшая уже было рот девушка, покорно его захлопнула – когда старший брат ТАК на неё смотрел, лучше не возражать – а то хуже будет.
Лесли прикрыла дверь своей комнаты. Почти весь день проведя за столом, девушка решила, что пора размяться и устроить себе пробежку. Дину об этом говорить было вовсе не обязательно – либо разорётся и запретит, либо разноется, но потащится бегать с ней. А ей хотелось побыть одной. Какая-то мысль червоточиной застряла на самом краю памяти, сумей она её поймать– и все кусочки головоломки встанут на свои места. Тихо выглянув в коридор, она прислушалась к звукам из комнаты старшего брата.
Постоянный контроль Винчестеров надоел ей уже в середине лета. Куда бы она не пошла, всюду за ней велось негласное наблюдение: они занимали позицию возле окна, если она выходила во двор; возвращались в свои спальни, если она решала уединиться в своей. При этом сами охотники делали это на автопилоте, даже не замечая порой, что ходят за ней, как приклеенные, и машинально подменяя друг друга. Возмущённая «присмотром» Сэма за своими утренними купаниями, Лесли сначала постоянно меняла время утренних пробежек, в надежде хоть ненадолго избавиться от докучливых надсмотрщиков. Нет, они никогда не показывались ей на глаза, но знание, что за ней постоянно следят, раздражало до потери пульса. Парни легко и непринуждённо изменили режим, при котором один отсыпался, а второй всегда находился неподалеку, и кажется, даже не заметили этого – в отличие от неё. Озадаченная девушка смирилась и по утрам покорно позволяла Сэму всё так же присматривать за ней в бинокль – лишь бы это был не Дин, который своими шпильками доводил её до белого каления. В конце концов, она стала дожидаться, пока парни заснут, успокоенные её покорностью, и стала элементарно вылезать в окно – как подросток, сбегающий на свидания от строгих предков. Охотники по-прежнему её не слышали – хотя любой нестандартный звук посреди ночи, исходивший не от неё, поднимал с кроватей их обоих, заставляя проверять дом. Поначалу эти вылазки на двух разорванных простынях давались ей тяжело, и она только удивлялась, как же они её не засекают. Затем, по мере потери веса – всё легче. В начале осени девушка вообще не пользовалась веревкой – спрыгивала со второго этажа, мягко перекатывалась по траве и сразу же начинала пробежку – Дин оказался хорошим тренером. Накупавшись всласть в темноте, она ловко взбиралась по дощатой, с множеством щелей стенке и укладывалась спать. Единственное, чего она боялась – что кому-нибудь из Винчестеров придёт в голову проверить, как она спит – вот тогда бы она влипла. Ввиду отсутствия на дверях каких бы то ни было замков (после ловли домового, когда Дин собственноручно снёс замок на дверях три раза подряд, вламываясь для проверки к ней в комнату, их просто перестали прикручивать – толку ноль, а на крайний случай она подпирала дверь стулом) зайти к ней им не составляло труда. Но они никогда не тревожили её после негласного отбоя.
Судя по звукам, Дин отправился в душ. Скоро он выйдет оттуда, заглянет к ней в комнату в последний раз, пожелает спокойной ночи – и вот потом можно будет ненадолго улизнуть. Лесли сняла кепку, чтобы потуже затянуть волосы, как неожиданный ряд ассоциаций замелькал в мозгу цветными картинками. Кепка – Бобби – Мемфис –наследство. Застыв, она заставила себя успокоиться, боясь поверить в догадку. И, выровняв дыхание, двинулась прямиком в комнату Дина.
Комод. Одежда. Куда бы она их запихала? Ну вот, точно, самый нижний ящик. При неярком свете ночной лампы Лесли вытащила бумаги и пристально вгляделась в имена погибших родственников.
Кавальяччи. Значит, вот оно как – она действительно наследница этого древа. Единственный выживший потомок. И вслед за этим перед глазами полузабытым воспоминанием встала ещё одна картинка.
«- Мама? Ты куда?
Нина Вербински улыбнулась дочери. Одетая в «воскресное платье», она держала в руках футляр из красного бархата, в котором покоилось что-то вроде семейной реликвии, не особо ценной, и не особо Алисией почитаемой, но – реликвией.
- Отец Бирер интересуемся старинными книгами церковного содержания. И хотя наш молитвенник не такой уж и старый, да и написан по стандартному образцу, он просил его принести. В воскресенье перед службой он нам его отдаст. Я ненадолго.
Алисия только улыбнулась и кивнула маме.
А потом, придя на работу, она услышала про Харпера и напавшую на него собаку. И маленькая сцена семейной жизни испарилась под грузом более страшных проблем».
И ведь что странно – она почти не помнила этого молитвенника. Заученные по настоянию бабушки в далёком детстве строчки молитв легко улеглись в память, чтобы больше не было необходимости в него заглядывать. Она, работающая в библиотеке, даже не знала, что хранится в её собственном доме…
Вздрогнув, она осознала, что больше не слышит шума воды из ванной, и поспешила скрыться в своей комнате. Времени было не много. Дин сейчас закончит переодеваться, а потом обязательно постучится проверить, как она.
Ноутбук. Сеть. Расписание самолётов. Если она выедет в течение часа, то к утру будет в Коскиуско. Быстро собрав в рюкзак всё необходимое, она скинула его вниз, стёрла данные по заказанному билету и отключила ноут. Переоделась в нечто более подходящее для путешествия и нырнула под одеяло прямо в одежде, закутавшись от макушки до пяток.
Дин, увидев, что девушка спит, тихо прикрыл дверь. Лесли поднялась с кровати. Несколько минут стояла у дверей, прислушиваясь к скрипу кровати в соседней комнате. И лишь когда всё стихло, бесшумно подошла к окну и спрыгнула вниз.
Ворот у гаража не было. Дин их снес лично, объявив, то предпочитает сделать это сейчас, медленно и вручную, чем потом, второпях и бампером своей «детки». Аккуратно сняв байк с тормоза, девушка покатила его в сторону шоссе. Только там она решилась его завести.
