Ve-alenka, SW, я тут)
Дорогие! Интернет - штука капризная, три дня не могла выбраться. Вам - новая глава!
Нью-Мексико
Они приезжают в Нью-Мексико поздно вечером. Закидывают вещи в придорожный мотель и едут в бар. Напиваться или зарабатывать – Сэм не знает. Просто Дин залил баки и выжал сцепление.
Сэм (читая неоновую вывеску): «Дикий блюз»?
Дин (останавливает Импалу, выходит): Да. Не заморачивайся.
Внутри накурено, сумрачно. Дым мутными клочьями рвется под потолком, мелкая мошкара кружится у ламп. А еще.. Здесь нет музыкального автомата. Просто сидит на стуле парень, и у него гитара в руках. Он поет что-то грустное, немного сумбурное. Сэм говорит по-испански бегло, акцент немножко сбивает, но все же понятно, что песня о былой славе. Чьей – смысл теряется, но люди покачиваются в такт неспешному ритму, тихо подпевают. Дин проталкивается к стойке, блуждает взглядом вокруг, словно ищет кого-то. Вдруг вскидывает руку в немом приветствии и улыбается. Открыто, тепло.
Дин: Мигель!
Какой-то мужчина оборачивается, несколько мгновений близоруко щурится, потом ковыляет к Дину. Он хромает, нога в гипсе. Таком же белом, как и его зубы, сверкающие на загорелом лице. Черные с проседью волосы заплетены в косичку. Лет пятидесяти, крепко сбит, ковбойская шляпа сдвинута на самый нос.
Мигель: Мои глаза меня не обманывают? Винчестер, ты бегаешь на свободе? Думал, легавые сцапали тебя.
Дин (обнимает его, хлопает по плечу): Да вот, решил проверить, как ты тут. Познакомься, дружище. Это Сэм, мой Брат.
Мигель (протягивая руку): Наслышан. Как тебе мой «Блюз»?
Сэм (пожимает широкую мозолистую ладонь, смущенно): Необычное название.
Мигель: Блюз, потому что дикий. А дикий, потому что блюз. Ты слишком молод, чтобы понять это.
Дин (посмеиваясь): Просто он сам еще не определился, Сэмми.
Мигель (достает пыльные бутыли): Будешь много болтать – не налью. Зеленая фея, парень. Помнишь Марию? Она достала мне немного.
Сэм (недоверчиво): Абсент? Настоящий?
Мигель (усмехается): Боишься?
Дин: Миго, обижаешь. Ты поставил столы? Пойду гляну.
В дальнем углу два бильярдных стола, массивные, гладкого дерева.
Дин (восхищенно): Бордо?
Мигель (шкандыбает вслед и садится возле одного из них, гордо): Как тебе мое сукно, а? Не вздумай сказать, что ты сегодня пас.
Сэм: Ну? Старик?
Дин (деловито): Хочешь снукер?
Мигель (кивает кому-то, забирая кий): Выбирай. Играешь один.
Дин: Без свободного шара? Спорим, выбью не меньше ста сорока?
Мигель: Выбьешь – проставлю вам абсент.
Пока Дин загоняет шары, Сэм слушает историю. Много историй. У Мигеля хрипловатый голос, едва уловимая тягучесть гласных, он сосредоточен на игре, следит за каждым Диновым движением. И рассказывает.
Мигель: Мой отец был мексиканец. Мать – индианка. Думаешь, это одно и то же? Нет, я всю жизнь на границе. И всю жизнь пытался выбрать. И только в конце пути я обрел равновесие. Построил бар, в Мексике бываю редко, все больше здесь, коротаю годы у дороги. От вашего отца узнал о всей этой паранормальной дряни. Шутка ли, племя призрачных индейцев разнесли мою прошлую таверну по кирпичику. Шептали мне, что я забыл предков, заглушил стон своей души. Может быть. Наверное, я бы позволил им и дальше развлекаться, вот только вы, Винчестеры, отрубили мне этот бесплатный канальчик. Дин бормотал латынь, а Джон солью стрелял. Слышал о его смерти. Мне жаль, сынок. Дин говорил, ты с мозгами. Стэнфорд и все в этом роде. Не вышло ведь, правда? Тебя тоже прижало, знаю. Сам-то я не вмешиваюсь, кто-то же должен наливать, когда весь кошмар уже позади. Я и наливаю. Один охотник, Карл, подогнал мне столы. Немец, но человек он правильный, что надо. И талисман у меня от него. Черный шар. Из слоновьей кости. Когда-то и я играл. Пока руки трястись не начали. Это все суставы, будь они неладны. Хотя смена у меня достойная. Твой Брат – профи, ставлю на то, что он выбьет все 147. Гляди, последний рывок. Не промахнись, Дин!
Дин (замирает, тихо): Последний..
И он забивает. Тяжелый глянцевый шар мягко катится по пурпурной ткани и аккуратно падает в лузу. Дин распрямляется, выдыхает. Хмурые посетители хлопают, качают головами, пожимают ему руку.
Дин (улыбаясь): Кто-то когда-то назвал меня молокососом, Миг.
Мигель (сдержанно) : Ты многому научился. Неплохой результат.
Дин (хмыкает): Не жалуюсь. Что там с выпивкой?
Мигель (откупоривая): Мигель всегда держит слово, мальчик.
На свету абсент переливается всеми оттенками зеленого, Сэм долго любуется изумрудной жидкостью, прежде чем выпить рюмку до дна. Вкус слегка непривычный, щиплет. Сэм переглядывается с Дином, у которого на лице смесь настороженности и удовлетворения.
Дин: Первый раз, я даже желание загадал. Ты сказал, что это Мария тебя снабдила?
Мигель: Она. Достала где-то, не знаю, не спрашивал. Я за него переломом заплатил.
Дин: Производственная травма, неужели? И кто это тебя?
Мигель (стучит по гипсу): Были тут. Кретины, ничего особенного. Интеллектом не блистали, манерами тоже. Пришли ко мне и решили, что столько алкоголя – слишком для старика. Пришли сюда, Дин. Попытались забрать то, что принадлежит мне. В итоге я замуровал свою лодыжку, а они свалили отсюда к чертовой матери.
Сэм: Вы один всем управляете?
Мигель: Теперь да. Моя жена умерла десять лет назад. Автокатастрофа. А дочь закрутила роман с каким-то голландцем и уехала. И хватит уже обо мне! Я бы с удовольствием послушал вас.
Дин молчит, слушая музыку с таким предельным вниманием, что сразу становится ясно, кому отвечать на вопрос.
Сэм: Мы.. Э-э-э.. Потихоньку. Охотимся, делаем, что можем.
Мигель (спокойно): Не хочешь говорить – помалкивай. Но до маразма мне еще далеко, так что не лей воду.
Дин (оборачивается): Я бы сказал тебе, поверь. Если бы мог.
_______
Бар закрывается в два часа ночи. Братья помогают Мигелю поднять все стулья, сгрести в кучу пустые бутылки из-под пива, выветрить густое облако курева и спиртных паров. В четыре часа утра, когда солнце встает где-то за их спинами, они стоят перед «Диким блюзом» и прощаются.
Мигель (закуривает изогнутую старую трубку): Держись подальше от неприятностей, Дин. Не пропадайте.
Дин: Ты тоже, Костяная нога.
Мигель: Балбесом был, им и останешься. В моем доме тебе всегда сыграют балладу, Сэм.
Сэм: Спасибо, Мигель.
Они садятся в Импалу. Сутулая фигура Мигеля видится как темный силуэт в рассветных лучах. Он поднимает руку в прощальном жесте и скрывается в сумраке бара. Кажется, последнее, что Братья слышат: «Берегите себя, парни.»
Когда Детка трогается, неоновая вывеска гаснет, Сэм зевает, а в Диновых глазах плещется абсентовая зелень.
