Этот витязь бедный
Никого не спас,
А ведь жил он первый
И последний раз.
Был отцом и мужем,
И судьбой гоним.
Больше всех был нужен
Лишь своим родным.
От него осталась
Жажда быть собой.
Медленная старость,
Замкнутая боль.
Не живая сила,
Блики на воде,
А ещё могила.
Он не знает где…*
Джон отвёл невидящий взгляд от грязноватого окна. Мутные следы капель делали улицу несколько ирреальной, но по-прежнему противно-скучной. Монотонный гул машин, врываясь в приоткрытую форточку, казался далёким-далёким и глухим, словно он накрыл голову подушкой.
Три месяца.
Сегодня ровно три месяца как он попал сюда.
Тоска, непонимание, одиночество практически перешли ту тонкую грань, за которой в сознание медленно танцующей походкой заходит отчаянье.
Практически, но всё-таки не перешли. Быть может, потому что ему ещё удавалось оставаться собой. А может так просто казалось.
С улицы донёсся жалобный визг сигнализации, распоров вялую, липкую как перебродившее варенье тишину острыми когтями. Джон скривился, будто этот звук причинил ему боль и только тут заметил, что сигарета из дешёвой купленной наспех пачки уже представляет собой бесполезный окурок.
А раньше он никогда не страдал задумчивостью.
Достав следующую сигарету, он затянулся, чуть не закашлявшись от едкого вонючего дымка. Джон специально покупал дрянные сигареты, что бы меньше курить, но это не помогало.
Три месяца.
Слишком много.
Он устал. Чёрт возьми, он же может хоть чуть-чуть устать?
Сначала, когда только-только он попал сюда, всё было почти нормально, если конечно словно «нормально» может подойти к возникшей ситуации. С ним и с членами экспедиции частенько случались такие конфузы, поэтому он был уверен, что всё разрешиться, пусть и не быстро, но также как и всегда успешно.
Оптимизм,.. его всегда называли отличительно чертой Джона Шеппарда. Сколько раз он выкарабкивался из всевозможных передряг.
Так что, когда в то утро он понял, что проснулся в чужом совершенно неправильном мире - почти не удивился. Несколько дней, может недель, и друзья вытащат его. Конечно, было несколько странно узнать, что здесь – он всего лишь актёр, играющий настоящего его. И надо сказать, не так уж и хорошо играющий. Эта фраза первое время даже веселила Джона, когда он разобрался что к чему. Да, в общем-то, и само его положение почему-то веселило не меньше. Только подумать сериал, снятый по его реальной жизни! Сколько раз он пересматривал серию за серией… Практически всё, что было снято происходило и там, на Атлантисе. Конечно, здесь некоторые моменты больше напоминали фарс. Хотя, что можно ещё требовать он фантастического сериала? Достаточно было уже того, что, например, в жизни ни кто так бы прикрывать спину тебе не стал, и автомат не должен выглядеть в кадре как пластмассовая игрушка. А уж тем более кто будет драться в рукопашную, когда можно засветить противнику пулю в лоб? Ещё забавней были моменты, когда актёров сажали в камеры без каких либо удобство вроде отхожего места. А ведь по сценарию они сидели в таких местах длительное время…
Вот только забавляло это лишь первое время.
Потом стало страшно.
Здесь в этой реальности, мире, а может, всего лишь его фантазии, не было никаких Звёздных врат. Даже намёка на них. Сначала он ждал знака он друзей – вот только никаких знаков так и не появилось. Он встречался на съёмочной площадке с Родни – совсем другим человеком, ни капли не похожим на Маккея за кадром, с остальными. Чужими ему людьми. Он пробовал наладить с ними отношения, но потом бросил это дело. В свете прожекторов они могли изображать что угодно – любовь, невозможную дружбу, ненависть, но как только свет гас, становились лишь знакомыми.
Почему-то этот причиняло боль. Первый месяц, может чуть больше. Потом осталась ноющая пустота, там, где раньше было сердце.
Чёрт, побери! Ты же военный, Джон, офицер ВВС США! Так соберись, хватит пускать сопли… - губы искривились в горькой жестокой усмешке. Мужчина покачал головой и закурил следующую сигарету. – Какой военный? Так мелкий актёришка… Это Джон Шеппард – военный, а ты – Джо Флэниган. Успокойся, у тебя есть жена и двое детей. Всё же хорошо?
Нет. Не хорошо.
Он так скучает по полётам… Пусть и не в космическом пространстве, нет хотя бы в родном земном небе.
Вот только что-то ему подсказывало, что теперь он не сможет даже правильно залезть в кабину пилота. Что-то сломалось в нём. Исчезло, а на замену пришло новое.
Был он – полковник Шеппард. Но был ещё и Флэниган, где-то на дне сознания медленно мелькали кадры из его прошлого, его мысли и варианты его поступков. Особенно это раздвоение проявлялось по утрам, когда Джон даже не мог с уверенностью сказать, кто всё-таки он есть.
Три месяца…
А ведь никто за ним не придёт.
Наверное, он просто сошёл с ума.
Раз за разом мужчина проигрывал в памяти последний день на Атлантисе. Возможно, он упустил какую-то деталь. Какой-то прибор Древних, странности на последней миссии, что-то непонятное в поведении сослуживцев. Но, нет – всё было как обычно. Слетали на давно уже исследованную необитаемую планету за очень вкусными плодами похожими на гибрид яблока и дыни – на этом настоя Родни. Потом тренировка с Рононом. Обычный день. Довольно редкая, но приятная вещь на Атлантисе. Когда не надо никуда бежать и кого-то спасать. А потом вдруг…
Иногда Шепард словно пробуждался ото сна. Всё начинало казаться слишком театральным – только рукой дотронься, и декорации развалятся, открывая реальный мир, настолько это выглядело надуманным, неправдоподобным. В такие дни он с нетерпением ждал, когда его вытащат, начинал шутить. Становился почти прежним Шепардом. А потом всё проходило, он снова уходил в себя, с головой погружаясь в отчаянье такое глухое, беспросветное как серые нагромождения этого города. А ведь полковник успел привыкнуть к простору Атлантиса. В такие дни казалось, что ничего не случиться, и он застрянет здесь навечно. А потом ещё хуже – он начинал думать, что Атлантис просто сон. Сон актёра сыгравшего его жизнь. Тогда страх ещё сильнее вцеплялся в его сердце. Страх, что он потеряет себя.
Джон давно понял, что ему надо сделать пока он окончательно не тронулся или не смирился с этой жизнью. В голове последние несколько дней вертелась мысль, что он во чтобы не стало должен остаться собой.
Их же охраняют, когда они на съёмочной площадке. А у охраны должно быть оружие не только с резиновыми пулями. Во всяком случает, он на это очень надеется.
Наверное – это трусость. И из-за этой глупости он навсегда потеряет шанс вернуться. Но иначе он сойдёт с ума. Лучше уж трус, чем сумасшедший.
Как же это недостойно его прежнего!
Мужчина снова покачал головой, не соглашаясь со своими мыслями. Всё уже передумано много раз. Он не может тут оставаться. Эта жизнь никогда не станет его. И этот ирреальный скучный город. И этот монотонный машинный гул. И два пацанёнка, что зовут его папой.
Только бы достать оружие.
Хотя это оказалось просто.
А потом была вспышка - яркая, как взрыв звезды.
Она всё поставила на место.
Так же как крохотная записочка, оставленная на подоконнике в окружении окурков.
Джон Шеппард, офицер ВВС США. И я не сошёл с ума.
«Думаю, они смогут доснять сериал без меня.»
* * *
Шеппард подскочил на кровати, ударившись плечом о прикроватный столик, и чуть ошалело огляделся. Всё в порядке – его комната, ничего не изменилось. За окном тихо плескался океан, купая в своих волнах отражения двух лун.
- Это всё стресс. С такой-то работой. – Тихо пробормотал он себе под нос, направляясь в ванную. – Надо будет спросить у Келлер, что-нибудь снотворное.
Но что же ему приснилось? Джон почесал в затылке, пытаясь вспомнить причину столь резкого пробуждения. Кошмар? Наверное,… может даже к лучшему, что он ничего не помнит?
Ещё несколько минут просто посидев на краешке кровати, полковник снова улёгся спать, укутавшись в большое мягкое одеяло. Завтра надо будет попросить Ронона не бить его больше по голове на тренировках.
Тоненькие лунные лучики изящно потанцевали по белому пододеяльнику. Пробравшись выше, неровно освятили лицо спящего мужчины, сейчас больше похожего на растерянного, испуганного мальчишку. Плотно сжатые тонкие губы, чуть подрагивающие ресницы - словно он и не спит, взлохмаченные волосы и маленькое красное пятнышко у виска.
……………………………………
* А. Бушков
